Трубчанам — о Ленинграде в блокаду

Самая продолжительная и страшная осада города за всю историю человечества – блокада Ленинграда – длилась долгих 872 дня. Почти два с половиной года боли и страданий, голода, холода и бомбежек, мужества и героизма, стойкости и удивительной самоотверженности. Более одного миллиона ленинградцев блокаду не пережили, более 600 тысяч из них умерли от голода… Кусочек блокадного хлеба весом в 125 граммов: немного муки, целлюлоза, обойная пыль, хвоя, опилки, жмых. Мерный и упрямый стук «сердца» непокоренного города – ленинградского метронома. «Симфония №7» Дмитрия Шостаковича, исполненная истощенными музыкантами блокадного города в страшном 1942-м, потрясшая слышавшего ее трансляцию по уличным громкоговорителям неприятеля и подарившая надежду и веру ленинградцам…
О блокадном Ленинграде мы знаем немало. Но, безусловно, далеко не все. В преддверии 80-летия полного освобождения города от фашистской блокады – 27 января – о том, чего они еще не знают, но хотели бы узнать о самой трагической странице кровавой летописи Великой Отечественной войны, мы спросили наших читателей и постарались найти ответы на их непростые вопросы.

Уцелевшее дитя блокады

«В нашем учебном уч­реждении работал замечательный преподаватель, отдавший делу обучения 56 лет, – Марк Ионович Ку­нин. Ребенком он пережил блокаду. Некоторым лю­дям посчастливилось знать его лично и слышать рассказы о блокаде, что называется, из первых уст. Хотелось бы узнать о жизни М. И. Кунина в блокадном Ленинграде поподробнее», – интересуется студент Трубчевского политехникума Никита ХАМЕЙКИН (на снимке).

— Марк Ионович

время блокады вспоминал с глубокой скорбью. Самой тяжелой, по его словам, оказалась первая блокадная зима. Буквально за два ее месяца голод унес жизни его отца, бабушки, дедушки, тети и ее племянника. Марк остался с матерью и сестрой. Каждое утро их той самой страшной зимы начиналось одинаково. Спали, как могли, долго, чтобы хоть как-то «отсрочить» голод. Иногда удавалось протопить печь – сначала остатками дров, потом – и сломанной мебелью. Кипятили большой ведерный самовар и пили «чай с сахаром» (так называли обычный кипяток с солью, запасов которой в семье было достаточно). Затем, как самый старший, Марк брал санки, ведро и консервные банки и шел вместе с другими ленинградцами на Неву за водой. «Идешь по какому-то омертвелому, пустынному городу и видишь истощенных, уставших людей, которые обязательно тащат какую-нибудь поклажу, будь то просто телега либо вязанка дров, – рассказывал Марк Ионович. – Встречаешь людей, которые шатаются, как пьяные, падают и тут же умирают. Это была обычная картина для блокадного Ленинграда. Люди привыкли к таким картинам и почти не обращали внимания, потому что каждый думал: «Сегодня – ты, а завтра – я». Час пути до Невы и столько же – обратно.
А во время бомбежек Марк вместе с другими детьми в составе дежурных групп сбрасывал с крыш домов зажигательные бомбы. Затем семью блокадника эвакуировали в Киргизию. В родной Ленинград он вернулся спустя два года.

 

 

В адском кольце голода

«Сейчас очень трудно представить, как с бы­товой точки зрения жи­ли люди осажденного города. Ведь все привычные жителям большого города блага ци­вилизации: водопровод, отопление, электричество, об­щест­вен­ный транспорт, магазины и прочее – по­сте­пенно стали недоступны, – рассуждает Н. И. КУЗЬМЕНКО (на снимке), завуч по воспитательной работе Трубчевской школы-ин­тер­ната. – Хотелось бы узнать подробнее, как справлялись с этим блокадники?».

Самым сложным, по воспоминаниям пе­реживших блокаду жителей Ленинграда, в бытовом плане был ее на­чальный период. Инженерные сети и транспорт работать перестали. Водопровод работал лишь для госпиталей, хлебозаводов, по­жарных и других предприятий. Горожане хо­дили с ведерками к Не­ве. Чтобы со­греться, топили печки-буржуйки, но топлива катастрофически не хватало. Жгли мебель, паркет, даже книги. Общественный тран­­спорт окончательно встал в декабре 41-го. Ос­лабевшие люди передвигались пешком, а по­клажу тащили на санях. Отправившийся в свой первый маршрут уже весной 1942 года трамвай ленинградцы встречали со слезами радости и надежды на глазах.
«Сейчас – ночь. Руки мои застыли. Стучать по ледяным клавишам ма­шинки невозможно. Тратить горючее для коптилки, в которой капли света не больше горошины, – неразумное расточительство. Все тело захолодало. Ощущение голода кружит голову. Поэтому кончаю за­пись. Утром надо идти в Союз писателей, за пять километров, и затем – в Смольный… Мечта о мы­тье – неосуществима. Каждая спичка – драгоценность», – описывает свой быт военный корреспондент и писатель, блокадник Па­вел Лукницкий в своем дневнике «Сквозь всю блокаду».

Город непрерывно бомбили. По несколько раз в день люди отсиживались в бомбоубежищах, выйдя из которых, порой обнаруживали, что их дома больше нет. Но, несмотря на отсутствие стабильной уверенности в завтрашнем дне, городские социальные службы старались максимально контролировать ситуацию с жилым фондом и переездами, вели учет.
«Скарб на саночках – по всем улицам. Люди перебираются кто куда, но обязательно поближе к месту своей работы или к той лавке, к которой прикреплены их карточки: ходить по городу ни у кого не хватает сил. Множество жителей меняет свои пристанища, потеряв кров, покидая разбитые бомбами и снарядами, сожженные пожарами свои дома», – писал, вспоминая, Лукницкий.

 

 

 

Блокадная Рыбалка

«Знаю, что во время бло­кады, жи­тели Ленинграда разбивали на улицах, во дворах маленькие огородики, старались вырастить овощи, зелень для еды. Почему же не запасались ры­бой из Невы, каналов, Финского залива?» – спрашивает Н. Н. ЕЛИСТРАТОВ (на снимке), трубчевский водитель.

— Рыбу в осажденном го­роде ловили. Конечно, не в промышленных масштабах, какие бы­ли в Ленинграде довоенном. Промышленное рыболовство прекратилось в 1941-1942 годах: практически все рыболовецкие и торговые суда либо обороняли го­род, либо уш­ли на фронт. Но заготавливать ры­бу продолжали. Так, в декабре 41-го трест «Ленрыба» приступил к подледному лову. Из-за опасности обстрелов рыбакам выдавали обмундирование разведчиков: белые маскхалаты. К заготовке рыбы подключались и отделы рабо­чего снабжения различных предприятий города. Ловили рыбу подручными средствами: корзинками, сачками, сумками – и сами ле­нинградцы.

Кстати, в Кронштадте даже есть памятный знак «Блокадной ко­люшке» – маленькой рыбке, не имеющей промыслового значения, в мирное время вовсе не употреблявшейся в пищу, но не­прихотливой и многочисленной. Ее высушивали, перемалывали «в муку», а затем делали «котлетки», добавляли к другим продуктам. «Жир колюшки», который разработали во 2-м Ленинградском мединституте, использовали в госпиталях для лечения ожогов и ран. Таким образом, мелкая невзрачная рыбешка в годы блокады спасла от голодной смерти тысячи жителей города.
«Обстрелы смолкли и бомбежки, но до сих пор звучит хвала – блокадной маленькой рыбешке, что людям выжить помогла…», – писала в память об этом поэт М. Г. Аминова.

 

 

 

 

 

Спасенные купола и шпили

«Город на Неве хранит богатейшее наследие и культурные ценности далекого прошлого, многие из которых вошли в список ЮНЕСКО. Как же «выжили» под бомбежками  эти архитектурные шедевры?», – спрашивает волонтер районного движения «Лучи добра» Виктория ЕФРЕМЕНКОВА.
– Чтобы спасти Ленинград от разрушений, еще с самого начала войны был разработан план по спасению его наиболее ценных архитектурно-исторических памятников, благодаря которому было замаскировано и укрыто около ста памятников, скульптур, шпилей и куполов соборов. Ленинградцы делали  специальные маскировочные сети, окрашенные спецкраской, невидимой для вражеских бомбардировщиков.

Кроме того, удалось практически полностью изменить внешний вид города при помощи построенных из фанеры и дерева комплексов, имитирующих жилые дома. При этом Исаакиевский собор — один из самых больших памятников культуры Ленинграда — никак защищен не был, но, несмотря на это, практически не пострадал.  Разгадка проста: купол собора служил фашистам  хорошим ориентиром для корректировки огня по городу, поэтому он и уцелел.

 

 

 

 

«Мяукающая дивизия» пришла на помощь

— Почему в Петербурге так сильно развито котопочитание, и за что горожане так благодарны усатым-полосатым?», – интересуется ученик Трубчевской СОШ №1 Павел АРШАНКИН. 

– В блокаду голод в Ленинграде был настолько страшным, что в городе практически не осталось домашних животных… Исчезновение кошек вызвало появление настоящих полчищ крыс. Сразу же после прорыва блокады было издано постановление: «Выписать из Ярославской области четыре вагона дымчатых кошек» (именно дымчатые до сих пор считаются лучшими крысоловами). Их быстро окрестили «мяукающей дивизией». Но их усилий было недостаточно для победы над крысами, и тогда был собран второй «десант» – из Сибири, порядка 5 тысяч котов и кошек. И город удалось отстоять.

В частности, от вездесущих грызунов была спасена жемчужина русской истории – музей Эрмитаж. Даже после Великой Победы родственники ленинградцев присылали из других городов СССР помимо продуктов питания и одежды, присылали еще и кошек.

 

 

 

 

 

 

 

 

Фото — из архива редакции и открытых интернет -источников.

 

 

 

Если вы заметили опечатку, выделите ее в тексте и нажмите сочетание клавиш Ctrl+Enter. В открывшемся окне нажмите "Отправить" и мы в самое ближайшее время исправим замеченную вами опечатку.