Ко Дню бабушек и дедушек теплыми воспоминаниями о своих старших родственниках поделилась жительница Трубчевска

К Международному дню бабушек и дедушек

Всегда рядом

Заботой и теплом этой маленькой женщины было согрето мое младенчество. Не было бы преувеличением утверждать, что под влиянием созданного именно ею образа учителя – цельного, требовательного к себе и окружающим, хорошо образованного человека – в нашей семье педагогами стали  сначала моя мама, а затем – и я. Марию Игнатьевну Волкову в Трубчевске  второй половины прошлого века знали многие: долгое время она работала в районном отделе образования  инспектором, а, выйдя на пенсию, – воспитателем во вспомогательной школе – так тогда называли учреждение, чье старинное толстостенное здание и по сей день стоит «на Гамовой луже».

Давно уже поменял хозяев дом на улице Полевой. В нем всегда были рады гостям, особенно таким, далеко жившим и потому приезжавшим «на побывку» только раз в году, как мы. Готовясь встречать нас на автостанции, Василий Иванович, бабушкин муж, в гараже долго возился с мотоциклом, в коляску которого укладывались наши чемоданы, после того, как, переобнимав и перецеловав всех «прибывших», дед коротко командовал: «Грузитесь!». Меня помещали на сиденье за «водителем» этого грозно трещавшего средства передвижения, и мы мчались, оставляя за собой облака пыли, по летним  трубчевским улочкам, успешно преодолевая лужи и рытвины, к дому с рябинами и флоксами. По Полевой того времени ехать на автотранспорте было непросто: здесь была огромная лужа, в которой нередко плавали утки – целыми стаями, пытаясь на самой ее середине даже нырять. Поэтому деду приходилось демонстрировать чудеса вождения – этакий мото-эквилибр, где, как мне тогда казалось, на немалой скорости он ловко переезжал-перескакивал с одной протоптанной колеи на другую, нередко выбирая ту строну дороги, которую сегодня мы бы назвали «пешеходной зоной». Пассажир при этом в коляске мотоцикла чувствовал себя, мягко говоря, неловко.

Судьба Василия Ивановича требует отдельного рассказа: воевал, попал в плен, затем – фашистский концлагерь, освобождение, назначен комендантом небольшого немецкого городка, затем вновь концлагерь – только советский… Реабилитирован только в 90-е… Пожалуй, мало кто помнит его сегодня: неугомонного садовода, художника-любителя, который сам построил свой дом, разбил сад, где занимался прививками плодовых деревьев и выращивал разную вкусную всячину, удивляя своих знакомых и родственников. Мне всегда казалось, что его окружает энергия: появляясь, он как будто гнал ее волну перед собой, заставляя все вокруг быстрее двигаться, думать, говорить. Все делал с особым чувством удовольствия и смака. Он ушел из жизни, едва на год пережив бабушку, неожиданно для всех. И дом сразу как будто ушел в землю, насупился, потускнел.  Его радушная хозяйка всегда любила рябину, и несколько деревьев с алыми ягодами и после ее смерти не один год еще притягивали взгляд всякого, кто проходил мимо. Но скоро не стало и их. Все проходит. А вот старенькая фотография напоминает о дорогих моему сердцу бабушке и деде…

Мария Игнатьевна родилась в большой семье, была старшей из трех сестер. Хорошо училась, получила диплом учителя математики. В 30-е годы ее отправили в Бурят-Монголию учить тамошнюю детвору наукам и бороться с неграмотностью. Преподавать приходилось не только математику, но и русский язык, и литературу, другие предметы, и даже музыку. Семья моей бабушки была крестьянской, ее мать Анна, по-домашнему  Нюша — до замужества была подпаском, помогая деревенскому пастуху управлять стадом. Прожив более ста лет, она прошла жизнь неграмотным человеком, а детей своих заставляла учиться. Дети ее, а в живых остались три дочери, одна из которых – Мария Игнатьевна — окончили начальную школу. Дальше училась только Мария – сестры остались «на хозяйстве»: в семье всегда нужны были рабочие руки. А она отплатила сторицей и матери, и сестрам за их помощь и поддержку: в тяжелое послевоенное время на ее зарплату учителя (только она получала деньги, а деревенские, как известно, работали за трудодни) покупали самое необходимое для домочадцев и племянников. Обустроившись со временем в районном центре, она стала незримым ангелом-хранителем и для своей младшей сестры, оказав ей помощь в трудоустройстве, и для моей матери, помогая ей в учебе, а затем – и в первых шагах самостоятельной жизни.

И хотя многое и в моей жизни связано с ней, к большому своему сожалению и горечи, подробной картины ее жизни сегодня я уже не напишу: когда была она рядом, казалось, что так будет всегда… А сейчас уже и расспросить некого. Но в ее жизни, даже в тех ее небольших кусочках, что сохранило время, — судьба поколения, что вынесло на своих плечах войну, подняло из руин нашу страну, вырастило и воспитало тех, кто прославлял наше Отечество в минувшем веке. Оно и сегодня незримо с нами – оберегает, наставляет, советует… А возле моего дома растет рябина: мы выкопали ее в лесу и перенесли под окна. Щедрая (каждый год она дарит гроздья огненно-рыжих ягод и людям, и птицам), стройная и строгая, она напоминает о бабушке и о том, что время быстротечно.

С. ОСЕННЯЯ.

Фото из архива автора.