Трубчевская семья Аршанкиных хранит родовую реликвию
В предыдущем номере газеты в статье «Легенда о походной иконе» ее автор Т. Привалова рассказала трубчанам о семейной реликвии семьи Леоновых и историях, связанных с ней и с жизнью семьи на протяжении нескольких столетий. Акция «Семейная легенда», объявленная редакцией в этой статье, нашла живой отклик у наших читателей, и они поспешили поделиться с нами рассказами о своих семейных реликвиях. Один из них прислал в редакцию тринадцатилетний Павел – ребенок большой семьи Аршанкиных – постоянных читателей «районки».
В детстве я часто бывал в папином гараже. В один из таких визитов я обратил внимание на старинный предмет на стене, похожий на светильник: он почему-то притягивал меня, как магнит. Я поинтересовался у папы, что это, и просил его разрешить поиграть с предметом, но он тогда ответил, что, когда я немного подрасту, он мне и вовсе подарит его, а сейчас – еще не время. Папа этим предметом никогда не пользовался, но почему-то очень им дорожил.
Немного позже он все же снял со стены эту вещь и сказал: «Это «шахтерка» – керосиновая лампа. Теперь ты можешь ее внимательнее рассмотреть, а я расскажу тебе ее историю». Едва он начал рассказ, я засыпал его вопросами: «Откуда взялась «шахтерка»? Для чего нужна? Кто ею пользовался? И почему папа ее хранит, хотя никак не использует?»
– Когда я был таким же маленьким, то обнаружил эту вещицу у своей бабушки, и она меня так же сильно привлекла, как и тебя. Я ее разобрал, почистил и отремонтировал: вставил внутрь фитиль и сеточку, стер с нее пыль и заново собрал. Тогда и узнал от бабушки, что «шахтерка» – наша семейная реликвия, она хранит историю нашей семьи.
«Реликвия…» – подумал я. Мне показалось, что это слово связано с каким-то волшебством.
– А что такое реликвия? – спрашиваю с нетерпением.
– Реликвия – это вещь, порой не представляющая никакой материальной ценности, но человеку или семье, в которой она находится, она очень дорога, потому что хранит теплый огонек памяти о родителях, о бабушках и дедушках, о прадедах… Держа ее в руках, ты будто ощущаешь теплоту и присутствие рядом тех людей, которым она принадлежала и которых уже, к сожалению, нет рядом. А если люди теряют свою семейную реликвию, они чувствуют, что потеряли частицу души, и заполнить эту пустоту трудно.
– Этой «шахтерке» уже более ста лет, – продолжил отец. – Когда-то мой прадедушка работал на угольных шахтах (это такие пещеры под землей, откуда добывается каменный уголь). Работа шахтера и сейчас – одна из самых тяжелых и опасных, а раньше уголь добывался только ручным трудом. Электричества, чтобы осветить шахту, в то время не было, и на помощь приходили вот такие «шахтерки».
Папа взял лампу в руки, показал отверстие, куда заливается керосин, и рассказал, как ее зажечь, продолжая свой рассказ.
– Света от «шахтерок» было немного, но его хватало, чтобы шахтер мог работать и не заблудиться в темноте. Прошло время, прадедушка заработал немного денег и вернулся к себе на родину – в деревню Боршню нашего района, где его ждала семья, а «шахтерку», с которой он работал, ему подарили на память руководители шахт, и он привез ее с собой. В деревне света также не было, и по вечерам долгое время в доме «шахтерка» служила семье вместо светильника.
«У прадедушки семья была большая. Дети выросли, и один из сыновей, Иван, с женой Натальей (это мои дедушка с бабушкой, а твои прадедушка с прабабушкой, – объяснил папа) переехали жить в соседний поселок Новоивановский. Построили дом, и у них родились пятеро детей, а в наследство семье досталась вот эта «шахтерка», которая продолжала им исправно служить, заменяя собой электричество. Несмотря на ту, как нам показалось бы, не очень уютную жизнь, семья жила очень счастливо: как говорят, в любви и согласии. Потом началась Великая Отечественная война, и дедушка ушел на фронт, откуда так и не вернулся. Бабушка осталась с пятью детьми на руках, старшему из которых, по словам папы, было лет восемь, как и мне в то время, когда я слушал эту историю, а младшей дочери едва исполнился годик.
Папа долго рассказывал про военную и послевоенную жизнь наших родных, о которой он узнал от своей бабушки Натальи. «Шахтерка» и тогда была немым свидетелем страшных событий Великой Отечественной. «Видела», как пришли солдаты вермахта и оккупировали деревню, как немцы, находясь во дворе их дома, умывались душистым мылом, а младшая дочь бабушки – Ася – подбежала и, схватив мыло, откусила от него кусочек в надежде, что оно съедобное. И фриц, выхватив пистолет, хотел выстрелить в нее, но, к счастью, ему помешал другой немец, а бабушка от испуга упала в обморок. Во время рассказа я заметил, как у папы задрожал голос, и заслезились глаза, ведь маленькая Ася – это его мама.
Несмотря на трудные военные годы, послевоенную разруху, в которой потерялись некоторые бесценные артефакты нашей страны, произведения культуры и искусства, в каждой семье бесследно исчезли памятные и дорогие сердцу вещи, наша семья сумела сохранить «шахтерку» до сегодняшних дней. В какой-то момент я ощутил, будто все это мне рассказывает не отец, а сама «шахтерка», как будто она – тоже живая. «Так вот почему мне показалось слово «реликвия» чем-то волшебным», – подумал я.
После нашей беседы я попросил папу:
– Давай спрячем «шахтерку», чтобы она никогда не потерялась.
А папа ответил:
– Мы повесим ее на то место, где она и была, и когда ты на нее будешь смотреть, то вспомнишь ее историю и историю своей семьи, которой тоже нужно дорожить, как реликвией.
Е. СЕРГЕЕВА.
Фото – из архива
семьи Аршанкиных.
